Борис и Зина деловито выгрузили Катины вещи.
— Ну, как знаете, — огорчился Быков. — А то моя половина была бы рада гостье.
Маленькая комнатушка Ивановых была не предназначена для приема гостей. И все же, потеснив скудную мебель, Ивановы обеспечили необходимое место для раскладушки.
Катя рассказала, как она добиралась сюда. Потом, спохватившись, начала вынимать подарки.
— Это конфеты. Это торт из самого «Норда». Это пирожки с капустой. От тети Маши.
Зина не успевала подхватывать свертки. Скоро праздничный стол был готов. Нашлась и бутылка шампанского.
Расстались глубокой ночью. Сергей не шел, а летел в общежитие.
Он был счастлив: сбывалось в его жизни все. Море, катера, Катя, Быков, друзья. Что же еще надо человеку?
Дивизион допустили к участию в стрельбах на приз Главкома. Накануне стрельб состоялось большое совещание. В кем участвовали представители штаба флота, группа посредников, которая была распределена по катерам и частично на эсминец, долженствующий изображать ОБК (отряд боевых кораблей) «противника», а также все командиры, кроме Быкова. Он накануне тяжело заболел и в стрельбах участвовать не мог. Все знали, что на учениях будет присутствовать не только командующий флотом, но и сам главком ВМФ.
В который раз атака была «проиграна» в кабинете. Каждой ударной группе определена частная задача в общей атаке. Катер Стрелкова попал в группу, наносящую удар по концевой части ОБК.
— Ты учти, Стрелков, — еще раз напомнил ему командир дивизиона, — что твои торпеды в общем торпедном секторе, созданном дивизионом, должны пройти по корме, то есть мимо. Но зато они не дадут «противнику» маневрировать ходами. Стоит только ему резко сбросить ход или дать задний, как он напорется на твои торпеды.
Стрелков потускнел. Ему очень хотелось лично поразить цель. Но задание есть задание.
— А вы, Иванов, — Турков строго поглядел на Бориса, — будете решать ту же задачу, но перекрывая головную часть ОБК. Наиболее результативной должна быть атака группы Алексеева, наносящей удар по центру. Капитан-лейтенант Алексеев, доложите ваши действия.
Уже немолодой, сутуловатый, невысокого роста офицер неторопливо подошел к доске, взял мел и уверенными линиями изобразил весь ход атаки, кратко поясняя маневрирование. Сектор торпед группы Алексеева точно перекрыл по длине ОБК «противника».
Турков остался доволен. Впрочем, он знал Алексеева по войне с Японией и не сомневался в его тактической грамотности. Но, вспомнив дерзкий набег на Сейсин, добавил:
— Учти, Алексеев, это тебе не лихая атака на японцев в Сейсине в августе сорок пятого. Ты хоть и основная, но только часть всего сложного механизма атакующего дивизиона.
— Ясно, товарищ командир, — отвечал Алексеев, в его серых глазах светилось спокойствие, — все будет как задумано.
— Ну, я в тебе уверен, — комдив махнул рукой Алексееву, приглашая его занять свое место за столом.
— Теперь, что делаю я? — Турков остановился. — Лейтенант Платонов, как думаете?
Платонов, сидевший рядом с Алексеевым, четко доложил:
— Мыслю так, товарищ командир, что вы атакуете лоб в лоб и сектор торпед вашей группы пройдет вдоль курса ОБК, охватив его с обоих бортов, жестко сковав «противника», не давая ему маневрировать курсами. Стоит только ему повернуть вправо или влево, как он тотчас подставит борт под ваш удар.
— Верно мыслишь, Платонов, — поддержал его Турков. — Впрочем, ты входишь в мою группу, так что должен это знать.
Уточнив все детали и возможные изменения в маневрировании «противника», комдив подвел черту:
— Задание всем ясно? Теперь так: если увидите что-то непредвиденное, то действуйте самостоятельно и решительно, стараясь не нарушить существенно общего плана атаки. Итак, выход завтра в десять ноль-ноль. Это предварительно. Ночевать всем на катерах. Еще раз проверить материальную часть. И быть готовым к немедленному действию.
Вечером в каюте Сергея собрались командиры катеров. Разговор, конечно, шел о стрельбах.
Гришин, как всегда спокойный и невозмутимый, заметил:
— А повезло нам, ребята. Сам главком будет давать оценку.
— Насчет «повезло» будем говорить, когда узнаем эту оценку, — иронически отозвался Борис. — То, что мы уже атаковали по этой схеме не раз, еще ни о чем не говорит. Не подвело бы нервное напряжение.
— А вот тут я не согласен, — возразил Иванов. — Ты что же думаешь, растеряемся, что ли? Быков чего добивался от нас?
— Как чего? — Борис посчитал вопрос излишним. — Четкости, ясное дело.
— Вот именно, четкости. Но не просто четкости. А четкости, доведенной до осмысленного автоматизма. Эмоции в сторону. Действовать надо.
— Как у тебя все просто, — вздохнул Стрелков. — «Эмоции в сторону!»
— А я так думаю, — перебил его Гришин, — допустили, значит, не сомневаются в нас.
— Так-то оно так, — переключился Борис на Гришина. — Все обсудили. Ясность вроде бы полная. Но мы же не знаем, какие вводные ждут нас. Вдруг в самый ответственный момент тебя условно «убьют». Сможет, например, твой боцман довести атаку до конца?
— Ну, конечно, командирской подготовки у него нет. Но главное сделает. А потом, — Гришин вдруг весь расплылся в улыбке, — я, лежа на палубе, «умирая», отдам ему последние указания.
Все рассмеялись. Так проговорили всю ночь. Разошлись уже под утро.
Сергею не спалось: то и дело выходил из каюты, смотрел на звезды, думал о завтрашнем дне. Он, конечно, волновался, тревожился, но с удивлением для самого себя, как бы сверх всего ощущал еще и радость. Очень хотелось попробовать силы в настоящем деле. Жаль, что Быкова не будет.
«А Катя, наверно, не спит, — неожиданно подумал он. — Волнуется за меня. Недаром спросила: «А как же вы без Быкова?» Чудачка. Быков недаром нас учил самостоятельности. Он и отсутствуя будет с нами».
На рассвете на бухту пал густой туман. Но к девяти часам уже сияло солнце.
Сигнал тревоги прозвучал в тот момент, когда Сергей расположился в каюте позавтракать. Приготовил бутерброды, налил из термоса чаю и развернул шелестящую фольгу шоколада. Тут и завыла сирена. Сергей машинально бросил взгляд на часы: «Девять ноль-пять. Раньше намеченного».
На то и учение, чтобы присутствовал элемент внезапности. Еще минуту тому назад над бухтой стояла мертвая тишина, какая бывает только перед грозой.
И вот грянула «гроза». Взвыла сирена на головном катере. Флагман поднял сигнал: «Немедленно сняться с якоря». Взревели моторы, бухта наполнилась гулом, и всю ее заволокло дымом. Как лыжники со старта один за другим отрывались от пирсов катера, и вот уже весь дивизион длинной ящерицей заскользил вдоль створной линии к выходу. Стремительно нарастали скорости. «Противник» на подходе к Петровскому заливу. Атаковать и уничтожить!» Таков приказ.
Скоротечен морской бой. Еще каких-нибудь полчаса назад катера покинули базу, и вот они, уже обнаружив цель, по приказу флагмана разбились на боевые группы и начали маневрирование по выходу в атаку.
Красавец эсминец, вспарывая залив, проник в наши воды. Катера обнаружены. Артиллерия ОБК открыла огонь. Но дымзавесчики уже протянули свои защитные полосы, отсекая катера от отряда боевых кораблей «противника» и затрудняя ведение прицельного огня.
Определив на глаз курс и скорость эсминца, Сергей установил данные на катерном прицеле и, медленно склоняясь вправо, выходил на ОБК. Слева от него в полукабельтове несся катер, концевой в этой ударной группе. Внезапно он резко сбавил ход и развернулся, выходя из атаки. «Подбит», — понял Стрелков. И в этот момент посредник из штаба флота, капитан 3 ранга Пронин, находящийся на катере, скомандовал:
— Командир, ваш торпедист «убит».
— Боцман, — крикнул Сергей Литовцеву, — заменить торпедиста. Аметов, заменить боцмана.
Боцман тотчас же бросился к торпедным аппаратам и занял место у задних крышек, а матрос Аметов встал слева от Стрелкова.
— Товарыщ командыра, я тут, — доложил он и радостно улыбнулся.
«Сектор разорван, — лихорадочно соображал Стрелков. — Необходимо подвернуть левее и сомкнуть его». И в этот миг катер вошел в дымовое облако. Закашлялся посредник. Ему вторил Аметов. А через несколько секунд темная полоса отодвинулась, и прямо перед глазами Стрелкова вырос силуэт эсминца.
Стремительно рассекая воду, он, видимо, только что уклонился от торпед группы Туркова, отвернув вправо, и теперь вновь возвращался на курс.
«Ага, — сообразил Сергей, — теперь ему никуда не уйти. Задний ход давать сейчас не будет, а через несколько секунд подставит мне борт. Нет, я не буду стрелять по корме, излишняя роскошь, я ударю по нему».
И, умышленно уменьшая угол упреждения, Стрелков подвернул влево.
